|
Многолетний эстетический опыт писателя по освоению фольклорного наследия убеждает нас в том, что Ч. Айтматову достаточна лишь едва сохранившаяся искорка древнего предания, если она по всем параметрам соответствует глобальному замыслу писателя, чтобы затем вознести ее в мощную светоносную струю, способную осветить всю суть художественного произведения. Итак, каждый герой поставлен в определенное отношение к этому преданию, на каждого бросает оно свой отблеск, определяя его суть. О Сабитжане, сыне Казангапа, которому неважно, где зарыть отца, - лишь бы побыстрее, неважно, уничтожат кладбище Анна-Бейит, сарозекскую святыню, или нет, Едигей шепчет в сердцах: «Манкурт ты! Самый настоящий манкурт!» Но манкурт не только тот, кто лишен памяти, связи с прошлым, с историей. Для того и лишали жуаньжаны человека памяти, чтобы превратить его в раба, слепого исполнителя злой воли. Сабитжан, этот самовлюбленный болван, растерявший по интернатам и институтам, где его обучали, нравственные устои отцов своих, утративший веру в мифы, бережно хранимые Едигеем и Казангапом, но слепо уверовавший в мифы псевдонауки, с восторгом и упоением болтаем о грядущем техническом прогрессе, что не только, мол, ракетами по радио управляют – людьми скоро по радио управлять будут. Перспектива стать таким радиоуправляемым ничуть не страшит Сабитжана, меж тем как Едигей пугается: «А что если и в самом деле существуют такие люди, к тому же большие ученые, которые и вправду жаждут править нами? … А когда позади остается длинный день похорон и ничем не может заглушить в себе Едигей душевный ожог после разговора с сыном Казангапом, тут приходит Едигею на ум, что, «может быть; где –то есть кто-то проницательный как дьявол, который много трудов вложил в Сабитжана, чтобы Сабитжана стал Сабитжаном, а не кем-то другим …» Лишенный памяти, лишенный личности, современный манкурт Сабитжан вместо собственных мыслей и даже собственных слов пользуется чужими, заемными «распоряжениями» и «указаниями». Он управляем. А вот Абуталип Куттыбаев ни при каких условиях не «оманкуртится», разве что натянут на голову шири, умрет, не выдержав испытания. Абуталип умирает от сердечного приступа. Почему же он вынес, размышляет Едигей, и войну, и плен, а здесь не смог? Не потому ли, что в немецком плену посягали лишь на тело его, но не на память, не на душу? Ни при каких условиях не станет манкуртом и Казангап, - он тоже доказал это собственной жизнью. Так делятся люди в романе Айтматова на «манкуртов» и «не манкуртов». Еще страшнее манкуртов кречетоглазый и ему подобные. Манкурта можно ненавидя жалеть. Этих – только презирать. Кречетоглазый – бездумный, а потому удобный исполнитель чужой воли. Он из тех, кто имеет обо всем свое собственное мнение еще задолго до того, как ознакомился с существом дела. В эпизоде с арестом учителя Абуталипа, когда Едигей говорит о том, что Абуталип хотел просто оставить свое «личное слово» в воспоминаниях, предназначенных для сыновей, и кречетоглазый взрывается: «- Какие еще мысли от себя», что значит личное слово? Личные воззрения, так что ли? Особое, личное мнение, что ли? Не должно быть никакого такого личного слова. Все, что на бумаге, это уже не личное слово …» И Едигей, и читатель уже сейчас видят обреченность этого робота, лишенного корней, презревшего человеческие законы, издевающегося над культурой родного народа. И снова параллель. Путь на Анна-Бейит преграждает лейтенант Тансыкбаев (может быть, сын кречетоглазого?). С ласковой просьбой обращается к нему на родном языке старший Едигей: Похожие материалы: Историческое развитие нравственных норм и морали. О романе. Поиски духовной красоты |
Художественное своеобразие мифов и легенд в произведениях Ч. Айматова
(«Белый пароход», «Пегий пес, бегущий краем моря», «И дольше века длится день»)
Страница 9
О литературе » Художественное своеобразие мифов Ч. Айтматова » Художественное своеобразие мифов и легенд в произведениях Ч. Айматова
(«Белый пароход», «Пегий пес, бегущий краем моря», «И дольше века длится день»)
