|
Кто же они, эти действующие лица реальной комедии жизни, актеры столь «необычного спектакля», как назвал их сам Бомарше? Тень финансиста – миллионера Дювернэ, оставившего свою подпись на бумаге, вокруг которой идет спор, граф де ла Блаш; он находится где-то за сценой, но его присутствие постоянно ощущается в словах и поступках действующих непосредственно на сцене лиц. Это решительный, озлобленный и коварный враг, который не остановится ни перед чем для достижения цели. Толпа судейских чиновников, которые создают как бы общий фон сословия. Судья Гёзман и его супруга, урожденная Жамар, книготорговец Леже и его жена, цензор и редактор газеты Марен, писатель Арно Бакюлар, ростовщик Бертран Дероль, председатель суда Николаи и, наконец, сам автор. Каждый из них, в том числе и автор, имеет свою характеристику. Вот судья Гёзман. Ему 45 лет. Он проживает на набережной Сен-Поль. Он же Луи Дюгравье, парижский мещанин с улицы Лиги, как он ложно именовал себя, когда крестил собственного ребенка, прижитого им с девицей Капеллой. Сухой и педантичный. Весь – буква закона. Он знает все ордонансы и правительственные декларации. Речь его сплетена из судейских терминов. Он холоден и эгоистичен. На лице его не бывает улыбки. Бомарше ничего не рассказал нам о его внешнем облике, но, кажется, видишь перед собой сухопарого, сутуловатого человека. За этой внешностью жестокого, надменного человека скрывается маленькое, трусливое, жалкое существо. Он подло обхаживает книготорговца Леже с тем, чтобы тот дал ложные показания, пишет текст лживого заявления и принуждает Леже переписать его. Когда было возбуждено дело против его жены, он публично заявил, что не может больше, не компрометируя себя, жить с ней вместе и должен заточить ее в монастырь. Бомарше приводит еще одну деталь. Судья, узнав, что его слуги получили чаевые, вызвал одного из них и заявил: «Если вы или ваша жена получили от г-на Бомарше шесть ливров, мы приказываем вам вернуть ему эти деньги и потребовать справку, что вы ничего у него не брали. Мы не желаем, чтобы в нашем доме занимались мелкими подлостями». Таков этот человек. Бомарше достаточно ярко обрисовал моральный и психологический облик судьи, начертал портрет человека в своем роде уникального, но вместе с тем и обобщенный портрет всей судейской корпорации. Господин Гёзман вобрал в себя черты, присущие остальным его коллегам. Здесь он не просто судья, он тип судьи. Пожалуй, наиболее колоритно выписан образ супруги судьи, госпожи Гёзман. Бомарше не пожалел красок. Она получила широкую известность. «Г-жа Гёзман, та, которая присвоила пятнадцать луидоров!», «Г-жа Гёзман, которая умеет ощипывать куриц!» – смеялись парижане. У всех на устах была ее выразительная фраза: «Невозможно жить прилично на то, что мы получаем, но мы умеем ощипать курицу так, что она у нас и не пикнет». Когда дело получило огласку, эта особа пожалела о том, что присвоила себе так мало. «Жаль, что я не оставила у себя часы и сто луидоров, – при теперешнем положении вещей это ничего не изменило бы», – заявила она. Госпожа Гёзман взбалмошна и резка. «Ну и женщина! – говорили о ней лица, привлеченные в качестве свидетелей по делу о пятнадцати луидорах. – Бедняга Бомарше! Если во время очной ставки она ограничится пощечиной, то он сможет похвалиться, что дешево отделался». Госпожа Гёзман глупа. Бомарше яркими красками расцветил ее глупость. Вот она тщетно ищет выхода из создавшегося положения и ничего не может придумать. Наконец решение найдено: нужно во что бы то ни стало отпираться и лгать. Но богобоязненные ее сообщники говорят, что лгать грешно: лгунам – дорога в ад. Довод весьма солидный. Что делать? И вдруг лицо ее осветилось: в голову пришла блестящая мысль: «Мы смело будем отрицать все, а на другой день закажем мессу в церкви Сент-Зспри, и дело с концом». Лучшего выхода придумать, конечно, было нельзя, и церковь Святого духа не могла не утвердить своим авторитетом решение госпожи Гёзман. Вот она на очной ставке с женой книготорговца Леже. Ей надлежит задавать вопросы. О чем же она спрашивает? Приведем этот любопытный диалог. Перед нами сцена из комедии. «Сударыня, – говорит судейша, – мы пришли сюда, чтобы говорить правду: скажите, вела ли я себя когда-либо непристойно в вашей лавке, заигрывала ли я с мужчинами, которых заставала у вас?» – «Нет, сударыня, да я и не обмолвилась об этом в своем показании». – «Прошу вас, скажите, сударыня, поднималась ли я когда-нибудь там одна с вашим мужем в его комнату, оставалась ли я с ним наедине, чем могла бы дать повод для насмешек и толков по своему адресу?» – «Бог с вами, сударыня, вы просто изумляете меня вашими странными вопросами! Какое это все имеет отношение к делу, ради которого мы собрались? Речь идет о ста луидорах, полученных вами, о пятнадцати луидорах, которые еще до сих пор у вас, а не о ваших встречах с моим мужем: на это никто не жалуется». Никто на самом деле и не думал подозревать ее в тайных связях с книготорговцем. Однако этот ход явился результатом новой «остроумной» находки госпожи Гёзман. Великолепна роль несчастной, оклеветанной женщины, и «ни одного слова о фактах из показания, ни одного возражения, только украдкой вытертые слезы…» Похожие материалы: Достоевский и Ницше: на пути к новой метафизике человека Прадедушка, Абрам Петрович Ганнибал Прочесть книгу «От двух до пяти» и законспектировать главы… |
Проза Бомарше
Страница 4
О литературе » И снова Бомарше… » Проза Бомарше
