Бомарше отнюдь не вождь просветительского движения, как Вольтер, Дидро или Руссо, хотя его сочинения играли роль своеобразного организатора всенародного похода на твердыни феодализма. В его личных качествах много типичного для молодой буржуазии накануне ее победы – смелость и уверенность в себе, насмешливое, критическое отношение к старым порядкам, взглядам, учреждениям. Часто, подобно своему герою Фигаро, он проявляет изворотливость, смелость, лукавство. И в этом лукавстве, в этой дерзкой изворотливости столько откровенного презрения к феодальной знати, что и здесь нельзя не усмотреть его своеобразного бунтарства. Бомарше бился за себя, за свою личную судьбу, подчас вызывая на поединок весь господствующий класс и обращаясь за помощью ко всему народу. Жизнь его – это битва простолюдина за свое право именоваться человеком, за свое право жить на земле и пользоваться ее дарами. Без этой истины не понять ни художественных замыслов писателя, ни общественного резонанса его произведений. Все симпатии Бомарше на стороне просветителей. Он примыкал к правому, политически умеренному крылу, преклонялся перед Вольтером, ценил Дидро и довольно холодно относился к Жан-Жаку Руссо. В этом размежевании симпатий ярко выявляется политическая ориентация автора «Женитьбы Фигаро». Первые драматургические произведения Бомарше связаны с театральной реформой Дидро. Дидро и авторы, последовавшие ого призыву (в том числе и Бомарше), осуждали классицистическую трагедию за ее чрезмерные преувеличения, выходящие за пределы реальности, за гигантизм страстей, преступлений, пороков, страданий. «Все преувеличено в этих драмах: страсти – всегда безумные, преступления – всегда ужасающие, но столь же далекие от природы человека, как и неслыханные среди наших нравов; там ступают только среди развалин, среди потоков крови, среди трупов и подходят к катастрофе только через отравление, убийство, кровосмешение или отцеубийство», – писал Бомарше в «Опыте о серьезном драматическом жанре». Речь идет, конечно, не о трагедии Корнеля и Расина, а о пьесах Кребильона, значительно снизившего достижения классицистического театра. Не лучше ли оглянуться вокруг себя, рассуждали Дидро, Седей, Бомарше, посмотреть на людей обыкновенных, изобразить их скромные радости и страдания, прославить неприметную доблесть, трогательную моральную красоту. Тогда сцена по-настоящему взволнует зрителя. В сценическом персонаже он увидит реальное лицо, в изображенных событиях – реальную правду жизни. «Чем ближе положение страдающего человека подходит к моему, тем сильнее его несчастье захватывает мою душу», – рассуждает Бомарше. В трогательном, сентиментальном ореоле изображает он в своих пьесах нравственную чистоту и семейные добродетели людей третьего сословия, а в лице беспутного лорда Кларендона («Евгения») клеймит моральный нигилизм аристократов. «Евгения», первая пьеса Бомарше, принесла автору некоторую известность. Ее ставили во Франции, Германии, Англии и России. Сумароков в письме к Вольтеру жаловался на успех пьесы в Москве. Опасаясь за судьбу классицистического театра, он сетовал на «новый и пакостный род слезных комедий». Вторая «трогательная» драма Бомарше – «Два друга» вовсе не удалась. Острословы высказали по этому поводу немало шуток. Не в «трогательной» драме суждено было Бомарше найти свое настоящее место. По натуре своей он скорее склонен был смеяться, чем проливать слезы. В атмосфере лукавой шутки, остроумной словесной перепалки, в веселом и радостном царстве смеха он чувствовал себя свободнее. Это его стихия. Здесь он всевластен. Похожие материалы: Художественное своеобразие очерков Определение понятия психологизма в литературе Интеграция как принцип взаимосвязи литературы и искусства |
Бомарше и просветители
О литературе » И снова Бомарше… » Бомарше и просветители