Сходство отдельных моментов биографии у людей далеко друг от друга отстоящих эпох всегда поверхностно, однако в литературоведении довольно часто встречаются подобное сопоставление (и действительное совпадение). Об этом замечательно сказал Михаил Эпштейн в статье «После карнавала, или Вечный Венечка», посвящённой творчеству Венедикта Ерофеева. «Русская литература изобилует мифами…Почти все наши мифы, от Пушкина до Высоцкого, - о людях, «что ушли, не долюбив, не докурив последней папиросы»… Наряду с Пушкиным мы имеем ещё и миф о Пушкине; то пушкинское, что не воплотилось в самом Пушкине, живёт теперь и вне самого Пушкина. Оно не свершилось в одной биографии, зато свершится во всей последующей русской культуре». Повторение «пушкинской ситуации» с различными «вариантами» усматривается в биографии Марины Цветаевой. Прослеживается необыкновенная, непрерывная преемственность психологического плана, погружение в одинаковую среду, вынесение одинаковых свойств из этой среды, своеобразная перекличка ощущений. В судьбе Марины Цветаевой налицо стечение как – будто случайных обстоятельств, «параллельность некоторых моментов». Возможно, сходные эпизоды из жизни двух поэтов помогут дополнительно прояснить мотивы интереса Марины Цветаевой к А. С. Пушкину. Во многих «документальных повестях» и романов об А. С. Пушкине мы встречаемся с описанием сцены тайного посещения юношей Пушкиным кабинета отца с целью прочтения «запретных» книг. В очерке Марины Цветаевой «Мой Пушкин» эта сцена оказывается спроецированной автором на собственную биографию. Ю. М. Лотман в своей книге о А. С. Пушкине замечает, что в юности поэт «был глубоко не уверен в себе. Это вызывало браваду, молодчество, стремление первенствовать. Дома его считали увальнем – он начал выше всего ставить физическую ловкость, силу…». Марина Цветаева вспоминает, что именно памятник Пушкину вызвал в ней честолюбивое желание первенствовать, несмотря на то, что «я большая и толстая», как говорила она себе, свыкшись, вероятно, с общим мнением своих домашних и сравнивая себя с другими. Потребность в чувстве привязанности у Пушкина была исключительно сильна, по мнению Ю. М. Лотмана. «Это наложило отпечаток на отношения Пушкина с людьми старше его по возрасту. С одной стороны, он в любую минуту был готов взбунтоваться против авторитета, покровительство и снисходительность старших были ему невыносимы. С другой, он тянулся к ним, жаждал их внимания, признание с их стороны было ему необходимо». В характеристике Ю. М. Лотмана многое совпадает с мироощущением молодой Марины Цветаевой: и стремление к дружбе со старшими, и бунт против авторитета, и потребность в признании. Очень вероятно, что культ дружбы, присутствующей и в жизни, и в творчестве Марины Цветаевой, был впервые воспринят ею через личность А. С. Пушкина. Тот факт, что Марины Цветаева, в отличие от А. С. Пушкина, любила вспоминать своё детство и много о нём писала, как раз подчёркивает, сколь велика была её «потребность в компенсации», душевных связей ей всегда было недостаточно. Обнаружение детальных совпадений в характере и поведении двух поэтов, А. С. Пушкина и Марины Цветаевой, помогает понять мотивы субъективизма Марины Цветаевой в оценках личности Пушкина. Марине Цветаевой, пережившей подобные мучительные сомнения и недовольство собой, было легче понять и характер А. С. Пушкина, ведь черту и особенности характера, приобретённые в детстве и юности, улетучиваются не бесследно, когда приходит зрелость. Отсюда, может быть, и её тонкий психологизм в работах о Пушкине. Предположения и выводы в очерках «Пушкин и Пугачев» и «Наталья Гончарова» покоятся на интуитивно – созерцательном основании, не предполагающем «объективных оценок, а претендующем на глубинно – психологический анализ, который неизбежно субъективен.
Страницы: 1 2
Похожие материалы: Варианты переводов на русский язык эпизодов сказок братьев Гримм Рефераты К вопросу о творческих связях Есенина и Гейне |
Параллельность судеб?
Страница 1
О литературе » А. С. Пушкин в творчестве Марины Цветаевой » Параллельность судеб?